Ей было тяжело дышать. Но она собрала все силы в кулак, встала и доковыляла к огромному хрустальному зеркалу с роскошной серебряной рамой, настоящим произведением искусства. Она смотрела на себя. На ту, которой она была сейчас. Высокая худая старуха. И даже сейчас, перед лицом смерти, она гордо и уверенно смотрела на свое отражение в зеркале. Смотрела и думала, что это хороший вариант – умереть стоя, как королева Виктория, та которая будет через сотни лет после нее.
Она смотрела себе в глаза и видела в этих глазах всю свою жизнь. И видела в них самый главный вопрос: Что если?
Что если бы она не попрала все традиции своего незнатного, но несметно богатого рода? Что если бы после смерти отца она поступила бы именно так как от нее ждали? Выбрала управителя, вышла замуж за отпрыска очень знатной, но обнищавшей семьи.. И провела бы жизнь в молчании, смиренно глядя как управитель обворовывает ее, а муж, избалованный рафинированный аристократ живет свое удовольствие, вытворяя самые неожиданные вещи, которые придут ему в голову. И ни в грош не ставя ее, что неудивительно, ведь они оба были товаром в выгодной сделке, которая позволила незнатным купцам получить титул, а одному из знатнейших родов княжества - выбраться из ужасающей нужды. Может быть ее бы даже представили ко двору. И она бы зашла в княжеский дворец с парадного входа, лакей объявил бы на всю залу зубодробительно сложную фамилию и титул ее мужа, прибавив «с супругой». Она бы зашла об руку с мужем, не смея поднять глаз на их светлости. Она бы пыталась поднять взгляд на приглашенных, но это было бы очень сложно, потому что все знали, что она безродная выскочка, которая купила титул.
Она стояла пред зеркалом и все эти мысли проносились в ее голове, оживая яркими картинами. Она смотрела в глаза своих детей, которые не были рождены. Она чувствовала запахи, видела краски, слышала звуки той жизни, которая была ей предопределена. Которая сполна научила бы ее страдать. За которую от нее не отвернулись бы все ее родственники. Тогда, в ее 19 лет они сначала слетелись к ней в дом. А потом прокляли ее или просто сделали вид что ее не существует. Даже ее родные сестры. Которые замечательно поозвались поместьями, которые она сохранила.
Она смахнула щемящие грезы. И снова стала смотреть себе в глаза. Вспоминая как в 19 лет получила наследство. Как отказалась быть безответной овцой. Как проявила свой талант управлять поместьями, заключать сделки. Как находила в себе силы смотреть в глаза всем родным. Как ей сложно было противостоять ласковым увещеваниям сестёр о женской доле, о том как правильно, о том что она должна распорядиться своим наследием именно так как делали все женщины ее страны – а именно сполна испить чашу страдания и будучи официальным властителем- довольствоваться жалкими крохами.
Она смотрела себе в глаза уже с лукавой усмешкой. И вспоминала как входила в княжеский дворец. Ночью, через вход для слуг. Как диктовала правителю страны условия, которые он должен ей обеспечить для ее поместий и кораблей взамен очередной ссуды. Как изучала человеческую природу. Как это позволило ей пережить без потерь несколько кровавых бунтов. Как вышла замуж за крайне неожиданного кандидата. Как была счастлива родив единственного ребенка.
Но ее мысли прервали…. "Мама, ты опять встала! Доктор же не велел!" Она обернулась для того чтобы взглянуть в глаза своему отпрыску, стоявшему в дверях спальни. Вот оно, ее лучше творение!
И, неожиданно, мысли о том, что она сделала правильно, а где ошиблась – оставили ее.
Она ощущала тепло родной ладони, пока ковыляла до кровати. И почувствовала обычное умиротворение, когда невесомая нежность одеял и простыней приняла ее в свои объятья. И уснула как всегда быстро. Только теперь навсегда.